Авиация Аполлон-15 (возвращение домой) - Полёт к Земле

По мере удаления от Луны, скорость «Индевора» под воздействием гравитационного поля нашего естественного спутника начала быстро уменьшаться. Через 27 минут после старта с орбиты, на расстоянии 1741 км от Луны, она упала с 2,6 км/сек до 2,0 км/сек, а через 1 час 50 минут после перехода на траекторию полёта к Земле, на расстоянии 8788 км от Луны — до 1,43 км/сек. Помимо фотографирования лунной поверхности, астронавты продолжили эксперименты с использованием оборудования модуля научных приборов, чтобы учёные позже смогли сравнить результаты с данными, которые были получены на окололунной орбите. Позже в тот же день с помощью спектрометра рентгеновских лучей они провели съёмку внегалактического источника рентгеновского излучения в созвездии Центавра. Скотт доложил в Хьюстон, что у них возникли проблемы при попытке убрать картографирующую камеру, которая была выдвинута на небольших направляющих рельсах из модуля научных приборов. Специалисты на Земле предположили, что всё дело в переохлаждении механизма, приводящего камеру в движение, и решили всё оставить, как есть, до утра. Уорден перевёл «Индевор» в медленное, примерно 3 оборота в час, вращение вокруг продольной оси для того, чтобы поверхность корабля равномерно нагревалась солнечными лучами. После этого экипаж стал готовиться ко сну.

На 11-й день полёта, 5 августа, после пробуждения и завтрака астронавты начали готовиться к первому в истории выходу в открытый космос в межпланетном пространстве, который должен был совершить Альфред Уорден, чтобы достать из модуля научных приборов отснятые кассеты панорамной и картографирующей камер. Примерно за 3 часа 40 минут до разгерметизации кабины «Индевор» пересёк границу сферы преимущественного гравитационного влияния Луны. Это произошло, когда корабль находился в 328 220 км от Земли, его скорость в этот момент составляла 0,87 км/сек. Теперь, по мере приближения к Земле, она будет постоянно нарастать. Готовясь к выходу, астронавты отключили две четверни маневровых реактивных двигателей системы ориентации, расположенные на служебном модуле рядом с модулем научных приборов. Эти двигатели время от времени автоматически включались, поддерживая ориентацию корабля, и во время ВКД это могло представлять серьёзную угрозу для жизни Уордена. Кроме того, астронавты установили специальные предохранительные ограждения в центре главной панели управления, чтобы случайно не задеть какие-нибудь важные переключатели. Скотт, Уорден и Ирвин одели скафандры. Уорден был подключён к системе подачи кислорода через «пуповину» длиной 7,4 м. Она была связана со страховочным фалом, закреплённым, с одной стороны, внутри командного модуля, а с другой — на поясном ремне, одетом поверх скафандра. У Ирвина, который должен был стоять в открытом люке и подстраховывать Уордена, тоже были поясной ремень и страховочный фал длиной 2,2 м. После проверки герметичности скафандров Скотт открыл клапан сброса давления в главном, боковом люке командного модуля. Позже Ирвин так описывал этот момент: «Это было похоже на пылесос. Всё, что не было закреплено, летело в сторону люка. Мимо меня проплыла моя зубная щётка, потом камера. Мы все подпрыгивали и дёргались туда-сюда, пытаясь схватить нужные вещи». Через 8 минут после начала разгерметизации Уорден открыл люк, выбросил два мешка с мусором и установил на внутренней поверхности люка специальный кронштейн, на котором закрепил телевизионную и 16-мм кинокамеру. Затем он протиснулся в люк и, держась за поручни, смонтированные на обшивке корабля, начал передвигаться к модулю научных приборов.

Альфред Уорден во время выхода в космос

Ирвин высунулся из люка по пояс, он должен был следить, чтобы «пуповина» Уордена не запуталась, снимать всё происходящее и принимать кассеты. Достигнув цели, Уорден закрепил ноги в специальном фиксаторе и сначала достал кассету панорамной камеры. Вернувшись к люку, он передал кассету Ирвину, а тот, в свою очередь, — Скотту. Частота пульса у Уордена в этот момент была 130 ударов в минуту, у Ирвина — 116, у Скотта — 71. Во время второго захода Уорден сделал остановку, чтобы осмотреть все приборы, как его просил Хьюстон. Особенно специалистов интересовал сенсор скорости и высоты панорамной камеры, который давал сбои практически с самого начала миссии. Он предназначался для того, чтобы движением плёнки компенсировать движение корабля по орбите, без чего изображение на снимках получилось бы смазанным. В Хьюстоне полагали, что что-то загораживает этот сенсор, или образовались трещины на объективе камеры. Ничего подобного Уорден не обнаружил, внешне всё выглядело нормально. После полёта был сделан вывод, что проблема вызвана недостаточной контрастностью изображения, которая затрудняла определение сенсором движения поверхности внизу. Затем Уорден извлёк кассету картографирующей камеры и опять начал перемещаться назад, к Ирвину. Оба астронавта, находившиеся за пределами корабля, не видели звёзд из-за яркого солнечного света, но сзади в чёрной бездне пространства висела огромная жёлтая Луна. Уорден сказал, что на её фоне высунувшийся из люка Ирвин смотрится абсолютно фантастически. Передав кассету, Уорден в третий раз вернулся к модулю научных приборов, чтобы осмотреть картографирующую камеру, которая накануне не убралась в свой отсек. Он внимательно осмотрел её со всех сторон, но не нашёл ничего необычного. Вернувшись назад, Уорден убрал теле- и кинокамеры и закрыл люк. Этот выход в открытый космос продолжался 39 минут 56 секунд, при этом люк был открыт всего 20 минут. После наддува кабины астронавты подключили электропитание и линии связи оборудования модуля научных приборов. Они провели наблюдения двух источников рентгеновского излучения: Скорпиона Х-1 и Лебедя Х-1. Экипаж также фотографировал Землю в ультрафиолетовом диапазоне на камеру со 105-мм объективом, прозрачным для ультрафиолетовых лучей, через один из иллюминаторов командного модуля, изготовленный из кварца.

12-й день полёта, 6 августа, стал одним из самых спокойных дней миссии. Утром Джо Аллен сообщил астронавтам, что пока они спали, они установили новый рекорд продолжительности полёта в рамках программы «Аполлон». Это была исключительно корректная информация, потому что Фрэнк Борман и Джеймс Ловелл на «Джемини-7» летали 14 дней, а Георгий Добровольский, Владислав Волков и Виктор Пацаев на «Союзе-11» и орбитальной станции «Салют-1» — чуть меньше 24 суток. Аллен рассказал также о том, что телекамера «Лунного Ровера» прекратила работу. Скотт предположил, что это, скорее всего, произошло из-за повышения температуры, потому что он и Ирвин даже в скафандрах чувствовали, как с каждым днём становится всё жарче. А в последний день, по его словам, если случалось на время задержать руку на какой-либо поверхности, тепло чувствовалось через перчатку. Скотт даже выразил удивление, что камера протянула так долго, и спросил, не нужно ли слетать назад, чтобы её починить.

Далее экипаж провёл третий эксперимент по наблюдению фосфенов. Всё следовало делать так же, как и в первый раз, только с включённым освещением в кабине, и в середине эксперимента Скотт должен был на 1 минуту снять с глаз повязку, привыкнуть к свету и потом снова её надеть. На этот раз количество и интенсивность наблюдаемых вспышек оказались значительно меньше. Первые 17 минут эксперимента астронавты не наблюдали вообще ни одного фосфена. Скотт даже предположил, что, либо у них уже выработался иммунитет, либо космические лучи разрушили столько клеток в их мозгах, что их практически не осталось. Всего за 1 час и 1 минуту наблюдений астронавты зафиксировали 25 вспышек: Скотт — 6, Уорден — 9 и Ирвин — 10. Скотт в середине эксперимента забыл снять с глаз повязку, а из Хьюстона ему не напомнили. В этот же день экипаж «Аполлона-15» наблюдал и фотографировал полное лунное затмение. Корабль находился почти посередине между Луной и Землёй, Луна из этой точки пространства выглядела почти полной, а Земля представала, как очень узкий серп. Сначала астронавты наблюдали, как Луна меняла фазы, постепенно погружаясь в тень Земли. Ирвин докладывал в Хьюстон, что цвет нашего спутника изменялся от светло-серого до ярко-жёлтого и красновато-оранжевого по мере того, как по нему перемещалась тень Земли. Астронавты фотографировали фазы затмения с большой экспозицией, поэтому снимки получились не очень чёткими.

Один из лучших снимков Луны во время затмения

Пока Луна находилась в тени Земли, экипаж дал пресс-конференцию, которая транслировалась по телевидению. Когда астронавты появились на экранах, на Земле всех поразила 12-дневная щетина на лице Скотта. Вопросы были заранее предоставлены корреспондентами, аккредитованными при Центре пилотируемых полётов в Хьюстоне, и задавались оператором связи безо всяких изменений. Сначала астронавтов спросили, что в ходе полёта для них было самым захватывающим и, наоборот, повторения каких моментов они не хотели бы. На Скотта наибольшее впечатление произвело то, как он стоял на склоне горы Хэдли Дельта и смотрел вниз на лунный модуль вдали, каньон Хэдли Рилл и гору Хэдли. Уордену больше всего запомнились выход на орбиту Луны и ландшафты, которые он тогда увидел, а также выход на траекторию полёта к Земле и «ужасно приятное» чувство, возникшее после того, как блестяще отработал двигатель. Ирвин сказал, что для него незабываемых моментов было много, но главным из них он считает старт с Земли, потому что после многих лет тренировок и ожидания сбылась его мечта о космическом полёте. А вот то, как он упал перед телекамерой, когда они разгружали «Ровер», ему не хотелось бы повторить. На вопрос, почему он назвал езду на «Лунном Ровере» ездой на необъезженной лошади, Ирвин ответил, что несколько раз, когда они подпрыгивали на внушительного размера кочках, колёса луномобиля отрывались от грунта и как бы плыли в воздухе, и в эти моменты «Ровер» действительно походил на необъезженную лошадь. Скотт добавил, что «Ровер» очень стабильное средство передвижения, а подвеска — просто отличная. Всё дело в том, что в условиях лунного притяжения, если луномобиль подскакивает, он в шесть раз дольше опускается на поверхность. Скотт сказал также, что у него с Ирвином есть только одно пожелание к конструкторам — придумать что-то новое с ремнями безопасности, а в остальном машина получилась оптимальной.

По поводу своих мучений с буром и глубокой пробой грунта Скотт ответил, что там, на поверхности, эти чисто механические усилия казались ему совершенно не стоящими новых находок в новом геологическом районе, которые они теряют, но сейчас он понимает, что секции глубокой пробы — это, возможно, самое важное из того, что они везут на Землю. Уордену задали вопрос, о чём думает человек, летающий вокруг Луны в одиночку. Он ответил, что все три дня только и думал, как бы не отстать от графика и от полётного плана, едва успевал следить за всеми приборами и проверять, работают ли они. По словам астронавта, у него не было даже времени подумать о том, что он один на орбите. Когда он не был занят экспериментами, он наблюдал за поверхностью, очень много фотографировал, так что эти три дня показались ему очень короткими, заключил Уорден. На вопрос, что даст американским налогоплательщикам этот полёт, кроме пары часов красивой телекартинки, Скотт ответил: «Небольшое телевизионное время незначительно в сравнении с объёмами того, что собрано модулем научных приборов и нами с Ирвином на лунной поверхности. Полученная информация не только ускорит прогресс науки, но и напрямую дойдёт до простых людей с улицы в виде продуктов, производных от того, что мы узнали… От этого полёта налогоплательщики получат больше, чем они вложили. Если бы вы только видели, какого размера кассеты с плёнкой Эл перенёс вчера в корабль, вы бы поняли, какой огромный массив информации мы везём на одних только плёнках!». Следующий вопрос был о том, что множество проблем в этом полёте напомнили о старых миссиях по программе «Джемини». Какие из них вызвали у экипажа наибольшее беспокойство? И отдельно Скотту — не напомнило ли ему всё это полёт на «Джемини-8»?. Скотт ответил, что впервые узнаёт о том, что у них было много проблем. По его словам, по сравнению с тем количеством различных сложнейших систем, которые имеются в корабле, у них было совсем мало проблем. И уж он никак не мог припомнить ни одной проблемы, которую можно было бы сравнивать с ситуацией на «Джемини-8». «Я думаю, что корабль, и системы жизнеобеспечения на Луне, и всё остальное работали исключительно хорошо. О чём-то большем я даже и мечтать не мог», — заключил Скотт. Ирвин к этому добавил, что проблем было немного, и всё это больше походило на имитацию неопасных нештатных ситуаций на тренировках. Не удержался и Уорден, сказав, что, конечно, были досадные поломки каких-то выключателей, какие-то огни на панели управления не горели так, как были должны, но не было ни одного отказа жизненно важных систем.

Скотта и Ирвина спросили, сколько раз они падали на Луне и были ли при этом какие-либо проблемы. Ирвин уверенно ответил, что падал дважды, но никаких проблем из-за этого не возникало. Скотт сказал, что он, кажется, тоже падал два раза, но, благодаря слабой лунной гравитации, никаких сильных ударов и болезненных ощущений при этом не было. Пресс-конференция продолжалась 28 минут, всего было задано 15 вопросов. В заключение Хьюстон попросил астронавтов немного показать по телевидению Луну, выходящую из земной тени, после чего они снова принялись за фотографирование. Когда у экипажа начался 9-часовой период ночного отдыха, до приводнения в Тихом океане оставалось 17 часов. «Индевор» в это время находился в 160 475 км от Земли, его скорость увеличилась до 1,764 км/сек. В Центре управления полётами в Хьюстоне прессе сообщили об изменениях температуры на поверхности Луны во время затмения. На месте прилунения «Аполлона-14» она понизилась с 78,8°С до −101,4°С, а в месте посадки «Аполлона-15» с 60°С до −97,3°С. Температуры замерялись на верхней поверхности солнцезащитных экранов центральных станций комплектов научных приборов ALSEP, оставленных на Луне.